Встретившись с Минем, предложившим ей участвовать в его деле, она не колебалась. Потому что, кроме комиссарства — детской мечты, — у нее была и взрослая мечта — деньги. Деньги, которые позволили бы ей делать только то, что она хочет.

— Минь, я хочу познакомиться с хозяином куколок.

— Я здесь за него.

— А там?

— Приедет хозяйка. Можешь ею заняться. — И улыбнулся, зная, о чем говорит.

— Ты мне поможешь?

— Моя доля?

— Не обижу.

— Не забывай, что мои родители сделали для тебя.

— Никогда.

Салли даже не думала, что все повернется именно так и настолько стремительно. Она рассчитывала со временем войти в дело глубже, работать с Грубовыми бок о бок. Но, увидев Ирму, она кое-что поняла. А когда узнала о существовании конкурента Грубовых в Америке и о том, что можно от него получить, она не колебалась ни секунды.

— Минь, — спросила Салли, размышляя обо всех возможных вариантах продолжения дела. — А мы с тобой могли бы обойтись без них?

— Нет, Салли. Все контейнеры — индивидуальные, их кто-то делает, это очень трудно….

— Ты знаешь мастера?

— Нет, но, по-моему, он в Москве.

— И нет к нему ходов? — Она презрительно скривила губы. — В Москве можно купить все.

— Попробуй. — Он тоже усмехнулся. — Не рассчитывай на легкую победу. И потом, их надо вставить так, как может только Грубое. Он хирург от Бога.

Салли нахмурилась. Конечно, контейнеры — это самая сложная часть дела. Нет, она не станет на этом сосредоточиваться. Надо немного подождать.

— Я дождалась! — воскликнула она, улыбнувшись своему отражению.

Салли посмотрела на часы с тяжелым металлическим браслетом.

Бедная овечка уже летит. Ладони Салли снова покрылись липким потом. Надо ехать в аэропорт. Она закрыла за собой дверь офиса и вышла на улицу.

Тихий дворик благоухал. Садовник у Энди был великолепный — об этом свидетельствовала альпийская горка, плотный ряд неведомых кустарников, сквозь который даже птица не пронырнет, изумрудный газон. И цветы.

У Салли Гриффит была слабость к цветам. Ее губы сами собой расплывались в улыбке, когда она смотрела на трогательные голубые цветочки — незабудки. Такая простота, но как хороша!

Она прошла по дорожке и не удержалась — села на скамеечку возле щедро цветущей японской айвы. Оранжевые цветочки затмевали зелень листьев. Изящное, как все японское, но чрезмерное по числу цветов. Глубоко вздохнув, она встала, тряхнула темными волосами, блестящими на солнце, и направилась к машине.

Энди летел с бешеной скоростью, водители крутили пальцем у виска, качали головой, мол, на его похороны уже все собрались и он не хочет разочаровать собравшихся.

Энди не чувствовал скорости. Ему казалось, он едет плавно, неспешно, потому что перед глазами была одна и та же картина — пальмовый лист, как большая ладонь.

Ему повезло. Он благополучно затормозил возле ворот и нажал на кнопку дистанционного управления. Стало быть, еще не время отойти в мир иной.

Дом Энди Мильнера блистал, сверкал и был начинен всем, чем только можно. Он жил один. Всегда один. Но стоило ему проглотить таблетку, дом наполнялся, переполнялся, в нем становилось тесно…

Ему нравилась его семья, прихотливо менявшаяся по составу… Он кинулся в ванную, сверкающую, небесно-голубую. С сине-голубыми полотенцами и таким же ковром. Да как он может лишиться всего этого, не выплатив кредит? Да никогда в жизни!

Энди погрузился в ароматную ванну. После таких вспышек, как сегодня, — а они участились, с горечью отметил он, — ему надо как следует расслабиться. Он закрыл глаза. Поплыли видения, они качались перед ним на пенистых волнах.

— Иржи, я хочу проветриться.

— И как именно ты хочешь? — Иржи сидел перед экраном компьютера в своем кабинете. — Чего ты хочешь, дорогая? — повторил он.

— Я бы прокатилась, к примеру, в Италию. Во Францию. Может, в Австралию. Нет, лучше в Лондон. Мне хочется поваляться на травке в Гайд-парке, походить босиком по Сент-Джеймс-парку… Посидеть возле озера Серпентайн…

Ирма говорила тоном капризного ребенка. Она сыпала названиями с одной целью — у мужа не должно задержаться в памяти ни одно из них.

— Ради Бога. Отправляйся куда угодно. — Он не отрывался от экрана и клавишей.

— Хорошо, дорогой. Не скучай без меня.

Сумка Ирмы собрана, билет куплен, но ни в одну из тех стран, о которых она говорила, она ехать не собиралась.

Самолет приземлился в Окленде минута в минуту. Из него в числе других пассажиров вышла молодая хрупкая женщина с черной элегантной сумкой через плечо, в темно-синем брючном костюме. Нигде не задерживаясь, через зал прилета направилась к выходу.

Она подошла к стоянке машин. Из одной вышла черноволосая девушка и подошла к Ирме.

— Привет, Ирма.

— Привет, Салли. Все готово? Девушка кивнула.

Они говорили так, будто расстались вчера.

— Садись. Я тебя подвезу, а дальше… — Салли улыбнулась. — А дальше разбирайся с ним сама.

— Ладно. — Ирма кивнула.

— Ты хорошо долетела? Устала?

— А, пустяки. Поехали.

— Вот ключ, возьми сразу.

— Давай. — Машина плавно двинулась с места, обычная маленькая машинка, недорогая, в которых ездят студенты и секретарши.

Мимо окон мелькали пальмы, воздух в машине сухой и прохладный — Салли включила кондиционер.

— Это далеко?

— Нет, в сторону моря.

— А потом как?

— Я подберу тебя в одном месте. Я покажу. Ты хорошо подготовилась?

— Отлично.

— Никто не знает, где ты?

— А это не я. Я сейчас не здесь. — Ирма засмеялась.

— Молодец.

— У нас сейчас это просто. Хоть десять паспортов.

— Замечательно.

— Мне тоже нравится. Да, ты все бумаги подготовила?

— Естественно, сестрица, — усмехнулась Салли.

— Это называется «сестрица»… — фыркнула Ирма.

— Да я просто не знаю, как точнее выразиться, дорогая. Они посмеялись.

— Хорошо было, правда?

— О да. А еще будет? Ирма улыбнулась:

— Непременно. Давай завершим свое дело, и нам никто не будет мешать, дорогая Салли. Разве зря мы тогда поклялись на крови?

— Ты убедилась, что я готова ради тебя на все?

— Да, спасибо.

Машина затормозила возле раскидистой пальмы.

— Выходи, Ирма. Да поможет тебе Бог.

— Скорее дьявол.

Салли поцеловала Ирму в щеку и захлопнула дверцу.

Оставшись одна, Ирма огляделась. Она узнала абсолютно все. Фотографии, присланные Салли, были точными.

Она направилась к дому.

Набрала код.

«Я убью его… Я убью его…» Сердце Ирмы колотилось, словно оно было каменное, а ребра стальные. Ей казалось, она слышит его стук и скрежет.

«Я убью его, потому что я хочу спасти Иржи и себя… Я должна спасти нас обоих… Или он убьет нас. Это оборона, защита…» — уверяла себя Ирма, ожидая, когда сработает замок и раздастся щелчок в двери.

Ирма продумала все до мелочей. Она надела тонкие кожаные перчатки, чтобы нигде не осталось никаких следов. Никто никогда не заподозрит ее. Никто.

Внезапно на Ирму снизошло спокойствие. Вдруг ей показалось, что это не она, настоящая, а только призрак, тень ее, явившаяся из другого мира. Ну да, конечно, то, что она все еще дышит, смотрит, ходит, — случай, удача. Она кукла, изготовленная Иржи из остатков того, что было когда-то Ирмой Грубовой, молоденькой, хорошенькой девушкой. А если бы не он, она давно бы истлела в земле. Так чего ей бояться?

Почему она должна бояться? Ее не могут схватить, не могут наказать, потому что она лишь собственная тень, которая побродит в этом мире, пока не кончится завод, как у часового механизма, пока она не растворится, не растает, как любая тень. А для того, чтобы это не случилось раньше времени, нужно, чтобы Иржи мог спокойно делать свое дело. А она наслаждаться тем, чем еще может в этом мире.

Совершенно бестрепетной рукой Ирма открыла дверь и перешагнула через порог. Холл скрывался в полумраке, но Ирма знала, куда идти. План, нарисованный Салли, был точен до деталей.